Григорий Ревзин. Книжная композиция.

Дворовый фасад жилого дома по 2-му Зачатьевскому переулку в Москве
Архитектурная мастерская Максима Атаянца
2003—2004

Московские дворы – это такой известный миф. Остоженские дворы – концентрация этого мифа. Неправильной формы кусок пространства, огороженный разновысотными задами неказистых домиков, в прогале виднеется церковка – у правильного москвича от этого щемит сердце. Там может быть все, что угодно. Там даже грибы могут расти. В том конкретном дворе, который я сейчас описываю, во 2-м Зачатьевском переулке, прямо посередине, в моем детстве был колодец, старый, провалившийся, с опятами на сгнившем срубе, и мы специально ходили его смотреть с няней, которая мне его показывала, чтобы я знал, куда ходить не надо. Но есть вещь, которой в таком дворе никак не может быть. Не может там быть колоннады. И именно она там и появилась.

Остоженка
Задний двор дома по 2-му Зачатьевскому переулку.
Фрагмент фасада

Очень тщательно сделанная, очень сложная, композитного и коринфского ордера, с замысловатой пластикой антаблемента, раскрепованного так, что в нижнем и верхнем ярусе образуются табернакли, чередующиеся в шахматном порядке. Торжественная, нервная композиция из розовато-желтого вощеного травертина, довольно неожиданно рифмующегося с кирпичной кладкой типично московского «никакого» заднего фасада заурядного дома конца позапрошлого века. При этом – очень маленькая, совершенно интерьерного масштаба.

Когда среди московских хлябей появляется такая колоннада, она главным образом производит впечатление пугающей незащищенности. Хочется поскорей ее укутать дерюжкой, чтобы не дай Бог не стащили или просто не попортилась от климата, а потом занести в дом. Чувство это вызвано немосковским масштабом ордера. Колоннада эта выглядит так, будто на улицу с отчаянной какой-то смелостью вышел постоять драгоценный ренессансный алтарь.

Колоннаду поставил Максим Атаянц. Это фасад квартиры хозяина фирмы «Керамос» Ильи Савельева. Дом продолжается дальше, выше, а тут – два этажа квартиры, и вот у них появился фасад. Это, наверное, первый случай в Москве, когда у квартиры есть фасад.

У архитектора и заказчика есть тому объяснение. Фирма «Керамос» хочет выпускать готовые ордерные детали для украшения фасадов загородных домов. Максиму Атаянцу была заказана проект-программа такого ордерного конструктора, и он, исходя из более или менее стандартной высоты этажа и размеров оконных и дверных проемов, придумал такой проект. А для демонстрации того, что это в принципе возможно, и как это может выглядеть в натуре, был построен фасад квартиры Савельева.

Наверное, все так и есть. В конце концов, после пожара 1812 года в Москве ордерные детали продавали на рынке, и что-то такое же вроде бы было в римские времена. Да и теперь продают гипсовые ордерные детали, и даже некоторые архитекторы этим пользуются. Атаянц написал специальный трактат об этом, называется «Книга о каменных деталях и соединении их коринфским, композитным и ионическим способами» и это даже издано некоторым количеством экземпляров. Вроде бы все правильно, есть производство, есть руководство, есть наглядный пример созданной с помощью того и другого композиции. Остается приводить клиентов и украшать таким способом всю Россию.

Колоннада первого яруса. Деталь

Но, может быть в силу отсутствия делового чутья, мне это кажется немного утопией. Мне кажется, что все это является каким-то психологическим прикрытием – и для архитектора, и для заказчика – сделать вот эту одну совершенно неожиданную и непредставимую в московском дворе композицию.

Тут происходит какая-то странная игра масштабов. Вот этот трактат, который написал Максим Атаянц, издан форматом A2. Это такой формат, когда книга явно хочет вылезти из отведенного ей в жизни места книги и стать даже не просто вещью, а предметом интерьера. Архитектурой. А с другой стороны, архитектура – вот этот самый фасад – он не совсем фасад, он как-то меньше, чем фасад, он предмет интерьера, даже увраж, вышедший подышать на свежий воздух. Книга – вещь приватная, ее читаешь один. Фасад – вещь общественная, он принадлежит не жилью, а городу. Дело тут не в абсолютных размерах и не в архитектурных масштабах, а в нарушении привычных культурных масштабов вещей. Здесь книга хочет заявить о себе как о вещи публичной, а фасад – как о частной.

Первый в Москве фасад частной квартиры. Ночной вид.
Нижние части дома очищены, и на них наложена ордерная композиция.
Вверху сохраняются формы скромного модерна начала XX века

Главное очарование этой работы Атаянца – именно в этой приватности. Я сейчас имею в виду даже не социальную приватность, а нечто другое. Архитектура – наименее авторское из всех искусств, ее не делают в одиночестве, и хотя архитектор, чтобы что-то построить, должен подчинить своей воле и заказчика, и строителей и т.д., они продолжают кое-что определять в произведении даже и в состоянии подавленности его волей. Стихотворение пишется в одиночестве, и рисунок тоже, а архитектуру так не делают. Но тут такое ощущение, что это архитектура, созданная одним человеком. Частная архитектура в очень буквальном смысле слова. Почти как стихи.

Я бы сказал, что именно в этом ее уместность. Ведь речь идет о фасаде квартиры. По сути – новая типология, причем крайне странная. Фасад принадлежит городу и выражает или подчинение обитателей дома общему порядку, или подчинение общего порядка обитателям дома. Фасад может показывать тебя как подданного или как властителя, но никак не в качестве частного лица. Вспомните, что творилось с фасадами частной буржуазной виллы – они исчезали, там сначала получалась всефасадность, а потом бесфасадность. Но это – частный дом. А вот как передать фасадом твое достоинство частного лица, занимающего часть дома, именно – квартиру? Мне кажется, что та авторская, приватная интонация не-общественного, интерьерного масштаба, которую находит Атаянц, является прекрасным решением этой странной задачи.

Но это, так сказать, практический смысл композиции. На самом же деле, за ней стоит нечто большее. Она передает мироощущение, которое мне кажется точным выражением сегодняшнего существования классики. У Мирчи Элиаде есть забавное воспоминание о лекции великого античника Теодора Моммзена, которую он слышал в Берлине. Моммзен рассказывал об Афинах. Он двигался по этим Афинам совершенно свободно, хорошо зная каждый дом, каждый поворот. «Он указал на вероятное местоположение дома Эпикрата. У Платона сказано, что дом, где раньше жил Морихий, находится рядом с храмом Зевса, далее он графически изобразил путь вдоль берега реки Илис, по которому шли Сократ и Федр, а затем указал на то тихое место под высоким платаном, где они остановились и где состоялся их достопамятный диалог». Далее лекция закончилась, и студенты стали расходится. Моммзен же пребывал в некой нерешительности, не зная, что ему делать. Он ждал своего слугу, а слуга запаздывал. И тут выяснилось, что без слуги Моммзен не только не в состоянии пройти по Берлину, но даже не знает, как выйти из университета.

Опубликовано в журнале "Проект классика" X-MMIV - 31.05.2004
Интернет-версия: www.projectclassica.ru
Рубрика Современная классика